Неточные совпадения
Она вспоминала наивную радость, выражавшуюся на круглом добродушном
лице Анны Павловны при их встречах; вспоминала их тайные переговоры о
больном, заговоры о том, чтоб отвлечь его от работы, которая была ему запрещена, и увести его гулять; привязанность меньшего мальчика, называвшего ее «моя Кити», не хотевшего без нее ложиться спать.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное
лицо, она вошла в комнату
больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру
больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Из таких
лиц в особенности занимала ее одна русская девушка, приехавшая на воды с
больною русскою дамой, с мадам Шталь, как ее все звали.
— Это кто? Какое жалкое
лицо! — спросил он, заметив сидевшего на лавочке невысокого
больного в коричневом пальто и белых панталонах, делавших странные складки на лишенных мяса костях его ног.
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется,
больная… Не встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет
лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее
лицо меня поразило своей выразительностию.
Я подошел ближе и спрятался за угол галереи. В эту минуту Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять:
больная нога ему мешала. Бежняжка! как он ухитрялся, опираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное
лицо его в самом деле изображало страдание.
Измучившееся чахоточное
лицо ее смотрело страдальнее, чем когда-нибудь (к тому же на улице, на солнце, чахоточный всегда кажется
больнее и обезображеннее, чем дома); но возбужденное состояние ее не прекращалось, и она с каждою минутой становилась еще раздраженнее.
— Я люблю, — продолжал Раскольников, но с таким видом, как будто вовсе не об уличном пении говорил, — я люблю, как поют под шарманку в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и
больные лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают…
Пухлое, круглое и немного курносое
лицо его было цвета
больного, темно-желтого, но довольно бодрое и даже насмешливое.
Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих
больных и бледных
лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого.
Что-то
больное и измученное выразилось в
лице ее, что-то отчаянное.
Говорила она с акцентом, сближая слова тяжело и медленно. Ее
лицо побледнело, от этого черные глаза ушли еще глубже, и у нее дрожал подбородок. Голос у нее был бесцветен, как у человека с
больными легкими, и от этого слова казались еще тяжелей. Шемякин, сидя в углу рядом с Таисьей, взглянув на Розу, поморщился, пошевелил усами и что-то шепнул в ухо Таисье, она сердито нахмурилась, подняла руку, поправляя волосы над ухом.
Пролежав в комнате Клима четверо суток, на пятые Макаров начал просить, чтоб его отвезли домой. Эти дни, полные тяжелых и тревожных впечатлений, Клим прожил очень трудно. В первый же день утром, зайдя к
больному, он застал там Лидию, — глаза у нее были красные, нехорошо блестели, разглядывая серое, измученное
лицо Макарова с провалившимися глазами; губы его, потемнев, сухо шептали что-то, иногда он вскрикивал и скрипел зубами, оскаливая их.
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого
лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу.
Больной и девушка ели яблоки.
Диомидов поворачивался под их руками молча, покорно, но Самгин заметил, что пустынные глаза
больного не хотят видеть
лицо Макарова. А когда Макаров предложил ему выпить ложку брома, Диомидов отвернулся
лицом к стене.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с большим, голым черепом и круглым
лицом без бороды, без усов.
Лицо масляно лоснилось и надуто, как у
больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Клим впервые видел, как яростно дерутся мальчики, наблюдал их искаженные злобой
лица, оголенное стремление ударить друг друга как можно
больнее, слышал их визги, хрип, — все это так поразило его, что несколько дней после драки он боязливо сторонился от них, а себя, не умевшего драться, почувствовал еще раз мальчиком особенным.
Самгин чувствовал, что эта большеглазая девица не верит ему, испытывает его. Непонятно было ее отношение к сводному брату; слишком часто и тревожно останавливались неприятные глаза Татьяны на
лице Алексея, — так следит жена за мужем с
больным сердцем или склонным к неожиданным поступкам, так наблюдают за человеком, которого хотят, но не могут понять.
Он ударил себя кулаком в грудь и закашлялся;
лицо у него было
больное, желто-серое, глаза — безумны, и был он как бы пьян от брожения в нем гневной силы; она передалась Климу Самгину.
— Не напоминай, не тревожь прошлого: не воротишь! — говорил Обломов с мыслью на
лице, с полным сознанием рассудка и воли. — Что ты хочешь делать со мной? С тем миром, куда ты влечешь меня, я распался навсегда; ты не спаяешь, не составишь две разорванные половины. Я прирос к этой яме
больным местом: попробуй оторвать — будет смерть.
— Нет, двое детей со мной, от покойного мужа: мальчик по восьмому году да девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и
лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша,
больная, еле ходит, и то в церковь только; прежде на рынок ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать. И в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка приходит погостить да Михей Андреич.
Он видел, что участие его было более полезно и приятно ему самому, но мало облегчало положение Веры, как участие близких
лиц к трудному
больному не утоляет его боли.
— Что я могу сделать, Вера? — говорил он тихо, вглядываясь в ее исхудавшее
лицо и
больной блеск глаз. — Скажи мне, я готов умереть…
Она много похитила жертв, и я на каждой станции встречаю бледные,
больные лица.
В третьей камере слышались крики и возня. Смотритель застучал и закричал: «смирно»! Когда дверь отворили, опять все вытянулись у нар, кроме нескольких
больных и двоих дерущихся, которые с изуродованными злобой
лицами вцепились друг в друга, один за волосы, другой за бороду. Они только тогда пустили друг друга, когда надзиратель подбежал к ним. У одного был в кровь разбит нос, и текли сопли, слюни и кровь, которые он утирал рукавом кафтана; другой обирал вырванные из бороды волосы.
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье по комнатам в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок в окна, вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание
лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход в разукрашенную ярко-освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты, вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми,
больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимназистами — всех возможных сословий, возрастов и характеров.
Этот визит омрачил счастливое настроение Заплатиной, и она должна была из чувства безопасности прекратить свои дальнейшие посещения Ляховских. Да кроме того, ей совсем не нравилось смотреть на презрительное выражение
лица, с которым встретил ее сам Игнатий Львович, хотя ему как
больному можно было многое извинить; затем натянутая любезность, с какой обращался к ней доктор, тоже шокировала покорную приличиям света натуру Хионии Алексеевны.
Вечером этого многознаменательного дня в кабинете Василья Назарыча происходила такая сцена. Сам старик полулежал на свеем диване и был бледнее обыкновенного. На низенькой деревянной скамеечке, на которую Бахарев обыкновенно ставил свою
больную ногу, теперь сидела Надежда Васильевна с разгоревшимся
лицом и с блестящими глазами.
Третью неделю проводил доктор у постели
больной, переживая шаг за шагом все фазисы болезни. Он сам теперь походил на
больного:
лицо осунулось, глаза ввалились, кожа потемнела. В течение первых двух недель доктор не спал и трех ночей.
— Она, разумеется, ошибается, но она права, что ты болен, — сказал Алеша. — Я сейчас смотрел у ней на твое
лицо; у тебя очень
больное лицо, очень, Иван!
Когда Алеша с тревогой и с болью в сердце вошел в келью старца, то остановился почти в изумлении: вместо отходящего
больного, может быть уже без памяти, каким боялся найти его, он вдруг его увидал сидящим в кресле, хотя с изможженным от слабости, но с бодрым и веселым
лицом, окруженного гостями и ведущего с ними тихую и светлую беседу.
Дело было именно в том, чтобы был непременно другой человек, старинный и дружественный, чтобы в
больную минуту позвать его, только с тем чтобы всмотреться в его
лицо, пожалуй переброситься словцом, совсем даже посторонним каким-нибудь, и коли он ничего, не сердится, то как-то и легче сердцу, а коли сердится, ну, тогда грустней.
Гляжу: горничная спит, рот раскрыла и храпит даже, бестия! а
больная лицом ко мне лежит и руки разметала, бедняжка!
А вы лучше вот что подумайте: лицо-то у вас
больнее прежнего, вам надо бросить вино.
О медицинской помощи, о вызове доктора к заболевшему работнику тогда, конечно, никому не приходило в голову. Так Антось лежал и тихо стонал в своей норе несколько дней и ночей. Однажды старик сторож, пришедший проведать
больного, не получил отклика. Старик сообщил об этом на кухне, и Антося сразу стали бояться. Подняли капитана, пошли к мельнице скопом. Антось лежал на соломе и уже не стонал. На бледном
лице осел иней…
Порой в окне, где лежала
больная, в щель неплотно сдвинутых гардин прокрадывался луч света, и мне казалось, что он устанавливает какую-то связь между мною, на темной улице, и комнатой с запахом лекарств, где на белой подушке чудилось милое
лицо с
больным румянцем и закрытыми глазами.
Стабровский занимал громадную квартиру, которую отделал с настоящею тяжелою роскошью. Это чувствовалось еще в передней, где гостей встречал настоящий швейцар, точно в думе или в клубе. Стабровский выбежал сам навстречу, расцеловал Устеньку и потащил ее представлять своей жене, которая сидела обыкновенно в своей спальне, укутанная пледом. Когда-то она была очень красива, а теперь
больное лицо казалось старше своих лет. Она тоже приласкала гостью, понравившуюся ей своею детскою свежестью.
Больная полулежала в подушках и смотрела на всех осмысленным взглядом. Очевидно, она пришла в себя и успокоилась. Галактион подошел к ней, заглянул в
лицо и понял, что все кончено. У него задрожали колени, а перед глазами пошли круги.
Больная привязалась к доктору и часто задерживала его своими разговорами. Чем-то таким хорошим, чистым и нетронутым веяло от этого девичьего
лица, которому болезнь придала такую милую серьезность. Раньше доктор не замечал, какое
лицо у Устеньки, а теперь удивлялся ее типичной красоте. Да, это было настоящее русское
лицо, хорошее своим простым выражением и какою-то затаенною ласковою силой.
Он теперь вообще смотрел всё как-то вбок и давно перестал посещать бабушкины вечера; не угощал вареньем,
лицо его ссохлось, морщины стали глубже, и ходил он качаясь, загребая ногами, как
больной.
Головы разлохмаченные, точно всю ночь у этих людей происходила драка,
лица желто-серые и, спросонья, выражения как у
больных или сумасшедших.
Теперь его
лицо осветилось детскою радостью, в которой, однако, было что-то жалкое и
больное.
Он давно уже стоял, говоря. Старичок уже испуганно смотрел на него. Лизавета Прокофьевна вскрикнула: «Ах, боже мой!», прежде всех догадавшись, и всплеснула руками. Аглая быстро подбежала к нему, успела принять его в свои руки и с ужасом, с искаженным болью
лицом, услышала дикий крик «духа сотрясшего и повергшего» несчастного.
Больной лежал на ковре. Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
Больная Феня казалась совсем другой —
лицо побледнело, вытянулось, глаза округлились, нос заострился.
Скуластое характерное
лицо с жирным налетом подернуто неприятною гримасой, как у
больного, которому предстоит глотать горькое лекарство; густые седые брови сдвинуты; растопыренные жирные пальцы несколько раз переходят от ручки дивана к туго перетянутой шелковою косынкой шее, — Лука Назарыч сильно не в духе, а еще недавно все трепетали перед его сдвинутыми бровями.
Мать Енафа и инок Кирилл положили «начал» перед образами и раскланялись на все четыре стороны, хотя в избе, кроме
больной, оставалась одна Нюрочка. Потом мать Енафа перевернула
больную вниз
лицом и покрыла шелковою пеленой с нашитым на ней из желтого позумента большим восьмиконечным раскольничьим крестом.
Куля поднял со лба
больного волосы, упавшие на его
лицо, и приложил свою руку к его голове. Голова была тепла.
— Пойду к Меревой. Мое место у
больных, а не у здоровых, — произнес он с комическою важностью на
лице и в голосе.
Несколько раз готов я был броситься к ней на шею и просить, чтоб она не ездила или взяла нас с собою; но
больное ее
лицо заставляло меня опомниться, и желанье, чтоб она ехала лечиться, всегда побеждало мою тоску и страх.
Волков стоял за дверью, тоже почти плакал и не смел войти, чтоб не раздражить
больного; отец очень грустно смотрел на меня, а мать — довольно было взглянуть на ее
лицо, чтоб понять, какую ночь она провела!